Неточные совпадения
В душе ее в тот день, как она в своем коричневом платье в зале Арбатского дома подошла к нему молча и отдалась ему, — в душе ее в этот день и час совершился полный разрыв со всею прежнею
жизнью, и началась совершенно другая, новая, совершенно неизвестная ей
жизнь, в действительности же
продолжалась старая.
— Не может
продолжаться. Я надеюсь, что теперь ты оставишь его. Я надеюсь — он смутился и покраснел — что ты позволишь мне устроить и обдумать нашу
жизнь. Завтра… — начал было он.
Иногда — и это
продолжалось ряд дней — она даже перерождалась; физическое противостояние
жизни проваливалось, как тишина в ударе смычка, и все, что она видела, чем жила, что было вокруг, становилось кружевом тайн в образе повседневности.
Могущество! Я убежден, что очень многим стало бы очень смешно, если б узнали, что такая «дрянь» бьет на могущество. Но я еще более изумлю: может быть, с самых первых мечтаний моих, то есть чуть ли не с самого детства, я иначе не мог вообразить себя как на первом месте, всегда и во всех оборотах
жизни. Прибавлю странное признание: может быть, это
продолжается еще до сих пор. При этом замечу, что я прощения не прошу.
Так он очищался и поднимался несколько раз; так это было с ним в первый раз, когда он приехал на лето к тетушкам. Это было самое живое, восторженное пробуждение. И последствия его
продолжались довольно долго. Потом такое же пробуждение было, когда он бросил статскую службу и, желая жертвовать
жизнью, поступил во время войны в военную службу. Но тут засорение произошло очень скоро. Потом было пробуждение, когда он вышел в отставку и, уехав за границу, стал заниматься живописью.
Жизнь и движение по улицам
продолжались и ночью: ползли бесконечные обозы, как разрозненные звенья какого-то чудовищного ярмарочного червя; сновали по всем направлениям извозчики, вихрем летели тройки и, как шакалы, там и сям прятались какие-то подозрительные тени.
Но этот отдых
продолжался всего один день, а когда Хиония Алексеевна показалась в курзале, она сразу попала в то пестрое течение, в котором барахталась всю свою
жизнь.
Доктор Герценштубе и встретившийся Ивану Федоровичу в больнице врач Варвинский на настойчивые вопросы Ивана Федоровича твердо отвечали, что падучая болезнь Смердякова несомненна, и даже удивились вопросу: «Не притворялся ли он в день катастрофы?» Они дали ему понять, что припадок этот был даже необыкновенный,
продолжался и повторялся несколько дней, так что
жизнь пациента была в решительной опасности, и что только теперь, после принятых мер, можно уже сказать утвердительно, что больной останется в живых, хотя очень возможно (прибавил доктор Герценштубе), что рассудок его останется отчасти расстроен «если не на всю
жизнь, то на довольно продолжительное время».
В первые месяцы своего перерождения он почти все время проводил в чтении; но это
продолжалось лишь немного более полгода: когда он увидел, что приобрел систематический образ мыслей в том духе, принципы которого нашел справедливыми, он тотчас же сказал себе: «теперь чтение стало делом второстепенным; я с этой стороны готов для
жизни», и стал отдавать книгам только время, свободное от других дел, а такого времени оставалось у него мало.
Жизнь их потеряла смысл, кончилась и
продолжалась без нужды, без цели.
Месяца через полтора я заметил, что
жизнь моего Квазимодо шла плохо, он был подавлен горем, дурно правил корректуру, не оканчивал своей статьи «о перелетных птицах» и был мрачно рассеян; иногда мне казались его глаза заплаканными. Это
продолжалось недолго. Раз, возвращаясь домой через Золотые ворота, я увидел мальчиков и лавочников, бегущих на погост церкви; полицейские суетились. Пошел и я.
Духовное общение не только
продолжается, но оно делается особенно сильным и напряженным, оно даже сильнее, чем при
жизни.
У меня зародилась мысль о необходимости собрать оставшихся деятелей духовной культуры и создать центр, в котором
продолжалась бы
жизнь русской духовной культуры.
У него
жизнь торжествует не через воскресение к вечной
жизни, а через деторождение, то есть распадение личности на множество новых рожденных личностей, в которых
продолжается жизнь рода.
Эта нелепая, темная
жизнь недолго
продолжалась; перед тем, как матери родить, меня отвели к деду. Он жил уже в Кунавине, занимая тесную комнату с русской печью и двумя окнами на двор, в двухэтажном доме на песчаной улице, опускавшейся под горку к ограде кладбища Напольной церкви.
С него начинается глубокое раздвоение в русской
жизни и русской истории, внутренняя расколотость, которая будет
продолжаться до русской революции.
Этот Пищиков засек нагайкой свою жену, интеллигентную женщину, беременную на девятом месяце, и истязание
продолжалось шесть часов; сделал он это из ревности к добрачной
жизни жены: во время последней войны она была увлечена пленным турком.
Продолжалась бы эта жалкая
жизнь Петра Ильича с женою многие годы, как она у многих и
продолжается в «темном царстве».
Лет пять
продолжалась эта блаженная
жизнь, но Дмитрий Пестов умер; вдова его, барыня добрая, жалея память покойника, не хотела поступить с своей соперницей нечестно, тем более что Агафья никогда перед ней не забывалась; однако выдала ее за скотника и сослала с глаз долой.
В этом роде
жизнь, с мелкими изменениями,
продолжалась с лишком два месяца, и, несмотря на великолепный дом, каким он мне казался тогда, на разрисованные стены, которые нравились мне больше картин и на которые я не переставал любоваться; несмотря на старые и новые песни, которые часто и очень хорошо певала вместе с другими Прасковья Ивановна и которые я слушал всегда с наслаждением; несмотря на множество новых книг, читанных мною с увлечением, — эта
жизнь мне очень надоела.
Чтобы рассеяться немного, он вышел из дому, но нервное состояние все еще
продолжалось в нем: он никак не мог выкинуть из головы того, что там как-то шевелилось у него, росло, — и только, когда зашел в трактир, выпил там рюмку водки, съел чего-то массу, в нем поутихла его моральная деятельность и началась понемногу
жизнь материальная: вместо мозга стали работать брюшные нервы.
На время небо опять прояснилось; с него сбежали последние тучи, и над просыхающей землей, в последний раз перед наступлением зимы, засияли солнечные дни. Мы каждый день выносили Марусю наверх, и здесь она как будто оживала; девочка смотрела вокруг широко раскрытыми глазами, на щеках ее загорался румянец; казалось, что ветер, обдававший ее своими свежими взмахами, возвращал ей частицы
жизни, похищенные серыми камнями подземелья. Но это
продолжалось так недолго…
Бледно-желтое, отекшее лицо его, украшенное жиденькою бородкой, носило явные следы постоянно невоздержной
жизни; маленькие голубые и воспаленные глаза смотрели как-то слепо и тупо, губы распустились и не смыкались, руки, из которых одна была засунута в боковой карман, действовали не твердо. Во все время, покуда
продолжалось причесывание волос, он вполголоса мурлыкал какую-то песню и изредка причмокивал языком и губами.
—
Жизнь только еще начинается. Потом она будет
продолжаться, а затем и конец.
— Ни лета одного, — начал он, указывая на старика-генерала, — ни расстояния для другого, — продолжал, указав на предводителя, — ничто не помешало им выразить те чувства, которые питаем все мы. Радуемся этой минуте, что ты с нами, и сожалеем, что эта минута не может
продолжиться всю
жизнь, и завидуем счастливцу Петербургу, который примет тебя в лоно свое.
Катрин довольно долго ждала его и переживала мучительнейшие минуты. «Что, если ей придется всю
жизнь так жить с мужем?» — думалось ей, она любит его до сумасшествия, а он ее не любит нисколько и, кроме того, обманывает на каждом шагу. «Неужели же, — спрашивала себя далее Катрин, — это чувство будет в ней
продолжаться вечно?» — «Будет!» — ответила было она на первых порах себе. «Нет, — отвергнула затем, — это невозможно, иначе я не перенесу и умру!»
Он прибыл в острог с год передо мною вместе с двумя другими из своих товарищей — одним стариком, все время острожной
жизни денно и нощно молившимся богу (за что очень уважали его арестанты) и умершим при мне, и с другим, еще очень молодым человеком, свежим, румяным, сильным, смелым, который дорогою нес устававшего с пол-этапа Б., что
продолжалось семьсот верст сряду.
Я ожидал, что вольнодумные писатели посмотрят на Xриста не только как на установителя религии поклонения и личного спасения (как его понимают церковники), а, выражаясь их языком, и как на реформатора, разрушающего старые и дающего новые основы
жизни, реформа которого не совершилась еще, а
продолжается и до сих пор.
Учение Христа негодно, потому что, если бы оно было исполнено, не могла бы
продолжаться наша
жизнь; другими словами: если бы мы начали жить хорошо, как нас учил Христос, мы не могли бы продолжать жить дурно, как мы живем и привыкли жить. Вопрос же о непротивлении злу насилием не только не обсуждается, но самое упоминание о том, что в учение Христа входит требование непротивления злу насилием, уже считается достаточным доказательством неприложимости всего учения.
Только
жизнь совокупности и последовательности личностей: племени, семьи, рода, государства
продолжается и живет, и потому человек должен жертвовать своей личностью для
жизни семьи, государства.
Мы чувствуем для себя лично всю тяжесть настоящей
жизни, мы видим и то, что порядок
жизни этой, если будет
продолжаться, неизбежно погубит нас, но вместе с тем мы хотим, чтобы условия этой нашей
жизни, выросшие из нее: наши науки, искусства, цивилизации, культуры при изменении нашей
жизни остались бы целы.
Обед
продолжался довольно долго; Берсенев разговаривал с Еленой об университетской
жизни, о своих намерениях и надеждах...
Мое отчаяние
продолжалось целую неделю, потом оно мне надоело, потом я окончательно махнул рукой на литературу. Не всякому быть писателем… Я старался не думать о писаной бумаге, хоть было и не легко расставаться с мыслью о грядущем величии. Началась опять будничная серенькая
жизнь, походившая на дождливый день. Расспрощавшись навсегда с собственным величием, я обратился к настоящему, а это настоящее, в лице редактора Ивана Ивановича, говорило...
Все опыты, известные нам из повседневной
жизни и занесенные на скрижали бесчисленных романов и драм, единогласно подтверждают, что всякие адюльтеры и сожительства у порядочных людей, какова бы ни была любовь вначале, не
продолжаются дольше двух, а много — трех лет.
Тихое однообразие ниццской
жизни Доры и ее спутника
продолжалось не нарушаемое ничем ни с одной стороны, но при всем этом оно не было тем утомительным semper idem, [Всегда то же самое (лат.).] при котором всякое чувство и всякое душевное настроение способно переходить в скуку.
А то, что одна побольше знает математики, а другая умеет играть на арфе, это ничего не изменит. Женщина счастлива и достигает всего, чего она может желать, когда она обворожит мужчину. И потому главная задача женщины — уметь обвораживать его. Так это было и будет. Так это в девичьей
жизни в нашем мире, так
продолжается и в замужней. В девичьей
жизни это нужно для выбора, в замужней — для властвованья над мужем.
— Я тебе сейчас объясню, — сказал Самойленко. — Лет восемь назад у нас тут был агентом старичок, величайшего ума человек. Так вот он говаривал: в семейной
жизни главное — терпение. Слышишь, Ваня? Не любовь, а терпение. Любовь
продолжаться долго не может. Года два ты прожил в любви, а теперь, очевидно, твоя семейная
жизнь вступила в тот период, когда ты, чтобы сохранить равновесие, так сказать, должен пустить в ход все свое терпение…
Чудачества Истомина
продолжались. Он, как говорил о нем Шульц, все не переставал капризничать и не возвращался к порядку. Видно было, что ему действительно приходилось тяжело; становилось, что называется, невмочь; он искал исхода и не находил его; он нуждался в каком-нибудь толчке, который бы встряхнул его и повернул лицом к
жизни. Но этого толчка не случилось, и придумать его было невозможно, а, наконец, Истомин сочинил его себе сам.
— Будет ли конец нашей любви! — сказал Юрий, перестав грести и положив к ней на плечо голову; — нет, нет!.. — она
продолжится в вечность, она переживет нашу земную
жизнь, и ели б наши души не были бессмертны, то она сделала бы их бессмертными; — клянусь тебе, ты одна заменишь мне все другие воспоминанья — дай руку… эта милая рука; — она так бела, что светит в темноте… смотри, береги же мой перстень, Ольга! — ты не слушаешь? не веришь моим клятвам?
Перед ореховым гладким столом сидела толстая женщина, зевая по сторонам, добрая женщина!.. жиреть, зевать, бранить служанок, приказчика, старосту, мужа, когда он в духе… какая завидная
жизнь! и всё это
продолжается сорок лет, и
продолжится еще столько же… и будут оплакивать ее кончину… и будут помнить ее, и хвалить ее ангельский нрав, и жалеть… чудо что за
жизнь! особливо как сравнишь с нею наши бури, поглощающие целые годы, и что еще ужаснее — обрывающие чувства человека, как листы с дерева, одно за другим.
Нам трудно, почти невозможно, избрать для какого-либо сочинения правильную и независимую точку зрения на события нашей новейшей истории именно потому, что они и в
жизни современного нам общества еще
продолжаются во многом, еще не составляют прошедшего, совершенно законченного для нас.
Я шел, чтоб вам это все рассказать, как будто время для меня остановилось, как будто одно ощущение, одно чувство должно было остаться с этого времени во мне навечно, как будто одна минута должна была
продолжаться целую вечность и словно вся
жизнь остановилась для меня…
Так
продолжалось несколько дней, после чего наступала самая болезнь; тогда ничего уже не помогало: он все тогда забывал; забывал свои привязанности, забывал самый цирк, который, с его освещенной ареной и хлопающей публикой, заключал в себе все интересы его
жизни.
Муаррон. Уважаемый и предрагоценный мой учитель, вы думаете, что я пришел просить прощения. Нет. Я явился, чтобы успокоить вас: не позже полночи я повешусь у вас под окнами вследствие того, что
жизнь моя
продолжаться не может. Вот веревка. (Вынимает из кармана веревку.) И вот записка: «Я ухожу в ад».
Этот журнал, менее обнаруживавший наклонности к отвлеченным, бесплодным умствованиям, больше вникавший в
жизнь и лучше ее понимавший, нежели остальная журнальная братия, скоро овладел общим вниманием и
продолжался непрерывно в течение почти четырех лет — явление очень редкое в то время (2).
К счастию мира и искусств, такая напряженная и насильственная
жизнь не могла долго
продолжаться: размер страстей был слишком неправилен и колоссален для слабых сил ее.
Называли бессмертною комедиею «Недоросль» Фонвизина, — и основательно — ее живая, горячая пора
продолжалась около полувека: это громадно для произведения слова. Но теперь нет ни одного намека в «Недоросле» на живую
жизнь, и комедия, отслужив свою службу, обратилась в исторический памятник.
Особенность эта состоит в том, что литература наша началась сатирою,
продолжалась сатирою и до сих пор стоит на сатире — и между тем все-таки не сделалась еще существенным элементом народной
жизни, не составляет серьезной необходимости для общества, а продолжает быть для публики чем-то посторонним, роскошью, забавою, а никак не делом.
Но пока
продолжался процесс водворения новых начал в целой массе людей,
жизнь шла своим чередом и возбуждала опять другие вопросы, давала опять новый материал для разработки.
В тоске ожидания она склонилась к клавишам, и ей страстно захотелось, чтобы перемена в
жизни произошла сейчас же, немедленно, и было страшно от мысли, что прежняя
жизнь будет
продолжаться еще некоторое время.